Лесли О`Грейди - Музыка страсти
– Нет, еще один вопрос.
– Грей! Ну какой же ты упрямый!
Он попытался улыбнуться.
– Кто? – чуть шевельнулись его губы.
– Не думаю, чтобы полиция уже напала на след. Они хотели задать тебе несколько вопросов, когда твое состояние улучшится. А пока Миранда их и близко к этой комнате не подпустит. Зато свежие газеты пестрят статьями, обвиняющими некоего члена анархистской организации, пытающегося разрушить финансовую империю Четвинов, или же кого-то из обиженных конкурентов.
Грей недовольно фыркнул:
– Звучит неубедительно. Ну что ж, по крайней мере мы точно знаем, что имя преступника не Эллиот Роллинз. Хотя его кандидатура подходила бы идеально. А сейчас у нас даже нет подозреваемого.
Лалла внимательно слушала. Неожиданно дверь распахнулась, и в комнату решительно вошла Миранда. Увидев мило беседующую пару, она пронзила сестру взглядом, полным негодования:
– Мисс, вы были приставлены к больному в качестве сиделки, а не для ведения светских бесед. А сейчас, попрошу, оставьте нас вдвоем. Я должна осмотреть своего пациента.
Лалла поднялась и кокетливо подмигнула Грею:
– Не знаю, соглашусь ли я, чтобы посторонняя женщина осматривала моего жениха!
– Не волнуйся, мой интерес чисто профессиональный, – оскорбленно прошипела Миранда.
– Ну извини. Я забыла, что ты не понимаешь шуток, если они касаются твоей работы.
– Спасение человеческой жизни вообще не повод для веселья, Лалла!
– Я не права, – быстро повинилась Лалла и попятилась к двери, прекрасно понимая, что оставаться в комнате и выслушивать нотации старшей сестры ей совсем не хочется.
Прошло две недели. Благодаря стараниям Миранды силы постепенно возвращались к Грею.
– Ну как наш больной? – в один голос спросили Дейзи с Миллисент, появляясь на пороге дома Хантеров.
– Капризный и требовательный, как малое дитя, – ухмыльнулась Лалла.
Гостьи прошли в холл и отдали Эндрю теплые шерстяные накидки. Стоял конец сентября, и на улице резко похолодало.
– Каждую минуту он требует к себе слуг, чтобы поправили подушки или принесли чего-нибудь. А на днях вообще заявил, что не намерен больше лежать в кровати, и объявил, что переоборудует свой лазарет в кабинет. Бедная Миранда! Как она только с ним справляется!
Дейзи улыбнулась:
– Ну, значит, дела моего брата пошли на поправку. Можно мне повидаться с ним?
– Думаю, Миранда не станет возражать.
Дейзи начала подниматься по полукруглой лестнице, а Лалла предложила Миллисент посидеть в гостиной, предварительно позвонив, чтобы принесли чаю.
– Как вы пережили события последних дней, Миллисент? – спросила Лалла, устраиваясь в кресле. – Ведь я не видела вас после происшествия.
Миллисент выглядела неважно. Несмотря на строгую униформу секретаря – белую блузку и черную юбку, туго стянутые в пучок волосы и некоторую чопорность во взгляде, от Лаллы не ускользнуло усталое и грустное выражение ее лица.
– Ах, все так ужасно! – Миллисент поджала губы и покачала головой. – Эти ненасытные газетчики все жужжали около дома и просто не давали мне проходу.
– Да, кстати, – вспомнила Лалла, – Грей просил узнать, не появлялся ли среди них Сидней Кейн.
Миллисент сдвинула брови, пытаясь понять, о чем же ее спрашивают. Несколько секунд она просидела молча, затем лицо ее озарилось улыбкой.
– Ах, тот газетчик, что говорил со мной в Холодных Веснах? Слава Богу, он больше ничего не пытался вынюхивать. И вообще, с тех пор как мы переселились в Нью-Йорк, он ни разу не появлялся.
– Он не слишком настойчив для журналиста, правда?
– Да, пожалуй.
Через пару минут появился Эндрю с подносом в руках, Дейзи вернулась от брата, и три женщины мило провели время за чаем.
Проводив гостей, Лалла решила и сама подняться проведать Грея. Она не сразу увидела его и очень удивилась. Он стоял возле окна и внимательно наблюдал за движением на площади. На лице его появилось недовольное выражение. Он напоминал Лалле сильного орла, разглядывающего мир из-за решетки своей клетки.
– Джеймс Грей Четвин! – воскликнула она в негодовании. – Или вы сейчас же отправитесь в кровать, или…
Он медленно повернулся и умоляюще посмотрел на нее:
– Только не надо изображать цербера. Мне вполне хватает и твоей старшей сестры.
– Грей! Ну как ты можешь! Или ты забыл, что именно она спасла тебе жизнь?
– За что я ей безмерно благодарен. Возможно, я в будущем даже помогу ей открыть собственную клинику. А сейчас, Лалла, я попрошу тебя закрыть дверь на ключ, чтобы нам никто не помешал.
Она молча повиновалась и, вернувшись к Грею, не успела издать ни звука, как оказалась в его объятиях. Лалла хотела вырваться, помня, что Грею строжайше запрещена любая физическая нагрузка, но не смогла, потому что его руки прижимали ее все сильнее и сильнее. Почувствовав ответное возбуждение, Лалла принялась ласкать его спину и, только когда увидела перекошенное от боли лицо Грея, в ужасе отскочила:
– Боже! Я совсем забыла… Прости, Грей!
Он добродушно улыбнулся:
– Ничего страшного. Просто лучше обнимай меня за шею.
Лалла запустила пальцы в его мягкие густые волосы и встала на цыпочки, чтобы Грей мог поцеловать ее. Никогда в жизни терпкий вкус его мягких настойчивых губ не казался таким сладким, как теперь. Почувствовав влагу его языка, она моментально вспыхнула. Сердце ее бешено забилось, но где-то в уголке сознания промелькнула мысль о том, что она не должна давать волю чувствам, чтобы не навредить Грею. Однако, увидев знакомое выражение полыхающих огнем глаз и ощутив, как напряглось под одеждой его тело, Лалла поняла, что пропала.
– Ты с ума сошел! – прошептала она.
– Я знаю, но готов рискнуть.
– Да Миранда меня со свету сживет, если узнает, чем мы занимаемся.
– Она даже не догадается… если ты, конечно, ей не расскажешь. – Он потерся шершавой щекой о ее висок. – А я знаю, что ты не расскажешь. Я же вижу: ты сама сгораешь от желания, милая.
И как бы в подтверждение своих слов он накрыл ее грудь ладонью, наслаждаясь маленькими упругими сосками. Его голубые глаза светились нежностью.
– Грей! – воскликнула Лалла. – Ты же получил тяжелое ранение. Ты уверен, что по прошествии всего двух недель твое сердце выдержит такое напряжение?
Он провел кончиками пальцев по ее щеке.
– Не сердце беспокоит меня сейчас. – Неожиданно улыбка на его лице сменилась нежной грустью. – Я безумно хочу тебя, Лалла. Когда я лежал на площади, потеряв сознание, ты одна царствовала в моем затуманенном мозгу. Я проваливался в небытие с мыслью, что больше никогда не увижу тебя, не услышу твоего голоса, никогда не коснусь твоей руки, не соединюсь с твоим телом, никогда…
